Медвежонок, который учит детей

Как выбрать школу для ребенка

Лола, в последние годы на рынке образовательных услуг появилось много новых предложений и возможностей. Набирает обороты тренд самообразования, когда ребенок занимается с частными преподавателями дома, когда дети и взрослые выбирают самостоятельно — кем стать, кем быть, на кого выучиться. Как, по-Вашему, какие из этих изменений самые значимые?

ЛШ: Для меня самое важное – это выход в сеть. И все гибриды онлайн и офлайн образования. Они сейчас настолько востребованы и соответствуют духу времени, что неизбежно приобретают последователей и поклонников. И становятся фокусом выбора и детей, и родителей. А также такие вещи, как автоматизация процессов образования и внедрение IT-технологий в управление образовательным процессом.
Например, электронный дневник. Это шаг к тому, чтобы дети и родители не зависели от того, что отнимает много ресурсов и не содержит в себе какие-либо знания или не помогает в тренировке навыков.
Другой тренд — персонализация образования. Эта история позволяет учитывать возможности и изначальные данные современных детей. Это важное изменение. Оно связано с тем, что впервые за долгое время заказчики образования – государство, общество и родители – начали задавать себе вопрос: «А какова цель образования?».
Поэтому сейчас образование адаптируется под родительский и общественный запрос, давая возможность ребенку выбирать персональную траекторию развития.

А как изменились школы? Советские школы и современные: отличаются ли они и чем?

ЛШ: Быть может, я чересчур критична, но считаю, что массовое образование меняется сложно. И от советского типа образования современные школы отличаются не так уж и сильно. В этом смысле именно альтернативный сегмент — двигатель перемен. Он адаптирует западные технологии, развивает инновации, смотрит шире и не боится экспериментировать.
Поэтому сильно отличается именно альтернативный сегмент: в первую очередь разными способами организации учебного процесса. Это может быть проектно-ориентированное образование, когда ребенок учится через прикладное знание, то есть фактически собирает свой проект (бизнес-проект, научный, исследовательский или любой другой). При этом в учебном процессе есть и часть, посвященная теоретическим знаниям, необходимым для реализации такого проекта.
Это может быть модульное образование, когда какая-то дисциплина изучается в рамках модуля, например, в течение двух месяцев. И когда модуль заканчивается, то к этой теме ученик возвращается только через некоторое время, чтобы обновить знания. Так учатся взрослые на MBA-программах. Эта система лежит в основе и вальдорфских школ.
Альтернативная школа – это уже больше, чем просто школа. Это не просто место, где дети учатся. Это настоящая ролевая модель отношений взрослых и детей и детей с детьми. Это не просто обучение каким-то дисциплинам, а демонстрация конкретной позиции в отношении знания.

Вы упомянули о западных методиках и инструментах, которые адаптируются в российской образовательной сфере. Что это за методики? Насколько они успешны с учетом нашей среды, менталитета, традиций?

ЛШ: Если брать глобально, то во многом советское образование – это мировой флагман. Я побывала в разных странах, где мне часто задавали вопрос: «Зачем Вы сюда приехали, ведь российское образование считается лучшим в мире?». И я улыбалась и кивала, соглашаясь.
Но давайте разделять понятия. Действительно, российское образование лучшее в мире в предметной части: математика, русский язык, чтение, инженерные навыки, немного потерянные, к сожалению. Но современное общество диктует сейчас совершенно другой запрос: навыковое обучение — умение что-то делать. То есть умение применять это предметное знание на практике. И в этом мы уступаем западным техникам.
Для меня очень хорошая история обучения и перенимания опыта – это средовый подход педагогики Монтессори. Здесь класс не организован партами в линейной системе координат (когда идет урок, замкнутый на одного учителя), а представляет собой пространства для обучения — там находится «окружайка», здесь – рисование. У каждого ребенка свой индивидуальный маршрутный лист. И ребенок идет по этим секциям, получая образовательную траекторию по всем предметам сразу, при этом, что важно, понимая, как они друг с другом связаны. Но это очень дорого для внедрения в массовое образование.

Как тогда быть?

ЛШ: Есть промежуточная история, связанная с внедрением тьюторских методик (тьютор – наставник, прим.ред.). Она существует у нас в школе, когда в классно-урочной системе параллельно присутствует второй педагог. Первый педагог дает предметные знания, второй — является тренером навыковой истории, психологом-наблюдателем. Он учит детей общаться друг с другом, выстраивать границы, прорабатывать конфликты, наблюдает их с точки зрения эмоционально-волевого плана, рекомендует родителям нейропсихологическое или логопедическое сопровождение. Тьютор смотрит, как ребенок реагирует на трудности, успехи или неуспехи. Это позволяет первому педагогу не отвлекаться от процесса обучения. Педагогическая и воспитательно-наставническая функции разделены.
Состав группы детишек сейчас очень сильно отличается от состава группы детей 20-30 лет назад. И если мы учились в классе, где Ванечка-хулиган был один, то сейчас таких «Ванечек» много. И это не связано с тем, что все они хулиганы. Так как в случае конкретного Ванечки это могут быть проблемы с координацией, мышлением, движением – именно они мешают ему учиться. И задача тьютора – увидеть это. Увидеть, что через пять минут после начала урока Ваня смотрит в окно, и тьютору необходимо включить ребенка в учебный процесс. Увидеть, что Маша стесняется на одном и том же моменте трудного материала, и рекомендовать родителям индивидуальные занятия с педагогом. Маша может стесняться не потому, что ей трудно, а потому, что в этот момент она еще не присоединилась к учителю как к авторитетному взрослому. И нужно замкнуть ее на индивидуальных занятиях с педагогом, чтобы у них сформировалась эмоциональная связь. Вот таких моментов у современных детей очень много.
Главная задача тьютора – быть адвокатом ребенка. Тьютор занимает позицию между школой и родителем. Ведь нередко родители подменяют цели ребенка в обучении своими. И тьютор должен увидеть такую подмену. А это очень тонкая работа.

Одна из заслуг советского образования – деятельностный метод Эльконина-Давыдова. Это как раз история о том, чтобы учиться через прикладное знание. Маленький пример: когда педагог в обычном классе вводит понятие площади, он может начать с фразы: «Ребята, площадь – это то-то и то-то…». В таком контексте детям, конечно, не очень интересно, что же такое площадь. А педагог, который работает на основе деятельностного метода Эльконина-Давыдова, обязательно скажет: «Ребята, смотрите! Стена не покрашена. А давайте разберемся, что нам надо, чтобы эту стену покрасить… Как бы нам ее измерить?». А уже дальше он выйдет на понятие площади. И это здорово, потому что вовлекает детей. Это формирует мотивацию и азарт учиться.

Если говорить более предметно. Появилось ли что-то новое в классических дисциплинах? Например, в русском языке, литературе?

ЛШ: Да, безусловно. Появились разные новые методики в обучении грамоте и письму. Например, мы используем матричное письмо, которое автоматизирует навык за 2-3 месяца. Это специальная матрица, позволяющая ребенку во время письма не думать, куда вести руку. Детям в возрасте 6-7 лет требуется невероятно много концентрации, чтобы сообразить: куда повести крючочек, а куда — кружочек. При этом надо сесть и держать ручку правильно, следить за тетрадкой, не отвлекаться еще на соседа Васю… А специальная матрица помогает идти, как навигатор в машине: автоматически, не задумываясь.
Мы часто инициируем серию книжных квестов в библиотеках. Все это делается для того, чтобы дети подержали книгу в руках, прониклись. У нас есть специальные литературные дневники: дети по маршрутному листу проходят путь и отвечают на интересные вопросы, выполняют необычные интерактивные задания.

А есть ли среди нововведений исключительно российские разработки, которыми мы можем гордиться?

ЛШ: Да, есть один проект. Хотя это не начальное образование, а «дошколочка». Но мы ведь всегда говорим о непрерывном образовании, не так ли?
Новый проект – это AI-медвежонок. Игрушка, которая позволяет обучать ребенка через игру, коммуникацию с мишкой – образовательным компаньоном. Например, у ребенка плохо сформирован навык чистить зубы. Мишка об этом знает (а знает он об этом, так как у родителей есть приложение на телефоне). Родитель включает определенную функцию, и мишка говорит: «Слушай, утро… Пойдем почистим зубы». И ребенок вместе с медвежонком идет в ванную, нажимает на стикер, наклеенный на игрушке, и она начинает рассказывать: «Давай-ка мы возьмем пасту…». Медвежонок общается с ребенком с позиции друга, а не взрослого, давящего своим авторитетом.
Этот проект – первый на нашем рынке. По сути, это искусственный интеллект в образовании. Медвежонок может спрашивать, какая погода за окном. А если ребенок захочет, например, днем сказку, то мишка ответит таким дружелюбным голосом: «Ну-у, еще ведь рано для сказки. Давай мы с тобой попозже ее почитаем…». И ребенок верит, что мишка живой. А главное, все это управляемая история: родители могут быть спокойны и не переживают, что ребенок получит какую-то не ту информацию. А содержание программы, заложенной в игрушке, формируется методологами и психологами по специальной матрице, сформированной для конкретного возраста ребенка.

Какой умный медвежонок… Но давайте вернемся к школам. Есть ли барьеры, которые усложняют процесс развития и адаптации образования к новым методам обучения, инструментам и техникам?

ЛШ: Лично для меня это две «красные тряпки». Первая — эмоциональный интеллект родителя и семьи, не готовой включаться в педагогический процесс. Мы знаем, что образование стоит на трех ногах – ребенок, школа и семья. Потому что минимум 6 лет малыш находится в семейной системе координат. И то, что было вложено в него за этот период, мы как в зеркале видим в школе. Часто оказывается, что, погружаясь в школьную среду, ребенок не справляется. Потому что просто не готов. Он хочет, у него все получается. Но вот маме нужна олимпиада – и хоть ты тресни! А у ребенка в приоритете не олимпиада, к тому же у него нейростатус (нейропсихологическое состояние ребенка – прим.ред.). Он не потянет олимпиаду. Ему сначала нужно собраться и проработать межполушарные связи. Вот это и выступает препятствием: непроработанный эмоциональный интеллект родителя.
А второй барьер – эмоциональное выгорание педагогов. Качество профессиональных кадров в стране год от года падает. У нас педагог – и брат, и сват, и кто угодно. Поэтому есть огромная нагрузка на сердце, душу и жизнь педагога. Он всем должен. Как и родитель. Родитель должен педагогу, а педагог родителю. А на самом деле им нужно быть в партнерстве и вместе работать в интересах ребенка.

Как, по-Вашему, чего не хватает российским школам и нашей системе детского образования? Что бы Вы изменили?

ЛШ: Я бы отдала 30% расписания под навыковые предметы. Сейчас ребенок в обычной школе учится четыре урока, у нас – шесть. Четыре урока мы учимся, как и любые другие первоклашки. А два дополнительных – это управление временем и приоритетами, конфликтология, коммуникация, общение с окружающим миром, развитие самостоятельности и личной ответственности, этикет, навыки безопасного поведения в городском пространстве, креативность и многое другое.

Мы видим хорошие результаты такого подхода, даже если в итоге базовые предметы изучаются чуть дольше. Поэтому имеет смысл пересмотреть учебную программу в пользу того, чтобы добавить в нее предметы, развивающие так называемые «мягкие компетенции» (коммуникабельность, ответственность, умение принимать решения и т.п. – прим.ред.), востребованные в современном обществе. В итоге дети все равно научатся писать, читать и считать, даже если это и произойдет чуть позже. Поэтому сейчас одна из самых важных задач образования — не упустить момент и научить детей думать уже с раннего возраста.

Лола, и в заключение. Поделитесь, пожалуйста, Вашими рекомендациями для мам. Как выбрать школу, как успешнее подготовить к ней ребенка, как вовлечь и мотивировать его учиться?

ЛШ: Если говорить о выборе школы. Есть такая пирамида выбора, когда мы идем от базовых потребностей к желаемым возможностям. Первый основной уровень – это бюджет, который тянет родитель. Поэтому мы смотрим либо на государственную, либо на частную школу. Второй фактор – логистика. Ехать первоклашке час – это рано или поздно станет проблемой. Так, опираясь на эти две ноги, без которых никуда, мы начинаем подниматься по пирамиде выше и смотреть на статус ребенка: например, стесняшка, какой-то нейростатус или логопедический статус. Если родители выбирают государственную школу, то должны понимать, что ребенка с ярко выраженным психологическим статусом (например, родители в разводе), точно не стоит отдавать в сильную государственную гимназию. Такому ребенку надо найти спокойного и мягкого учителя в обыкновенной школе, адаптировать и уже в пятом классе — вести к вершинам.
Дальше мы смотрим на цели семьи. Кого растим? Успешного бизнесмена, хорошего человека или амбициозного «достигатора»? Если последнего, то идем в школу, где детей достаточно жестко ведут к целям. Например, на основе сингапурской модели образования. Но если мы растим ребенка, чьи оценки нам не важны, и хотим, чтобы малыш просто развивал свой потенциал, спокойно рос в дружелюбной атмосфере — то идем в какую-нибудь школу финского типа, школу Монтессори или Вальдорфскую школу, где все будет тихо, спокойно и, главное, комфортно для ребенка.
При этом смотрим на ценности, на которые ориентируется школа. Есть школы с ярко выраженными коммерческими ценностями. Для кого-то это показатель стабильности и устойчивого развития, и родитель выберет именно такую школу. А есть учебные заведения, например, с ценностями, связанными с воспитанием гармоничной личности. И родитель подумает: «Отлично! Мне важно, чтобы ребенок больше развивался как личность…».
Дальше мы смотрим, какой спектр дополнительного образования предлагает школа, надо ли куда-то возить ребенка. Территория, безопасность, положение в рейтингах – изучаем технические моменты и так потихоньку сужаем круг выбора. При этом отталкиваемся от своих возможностей и от возможностей самого ребенка.

Как вовлечь и мотивировать ребенка учиться? Ответ один: принимать искреннее участие и показывать искреннюю заинтересованность в том, что с ребенком происходит в школе. Демонстрировать позицию уважения к школе и к учителю: «Ты знаешь, Анна Дмитриевна такая молодец! Так тебя хвалила!». Допустим, ребенок обидится на учителя. И такое тоже бывает. В этой ситуации не стоит осуждать педагога, лучше будет сказать: «Давай подойдем и разберемся. Я уверена, что она хотела что-то другое сказать. Я тебе верю. И верю, что ты расстроен…». Эти вещи как нельзя лучше притягивают ребенка к школе. А вот прогулка в «Макдональдс» в 11 утра и приезд в школу к 3-му уроку никогда не сформирует ценность и важность обучения.

© «ЖиШи»